Сказать, что совсем тихо, правда, нельзя. Силовики охотятся за организаторами теракта 3 мая - за неделю с 14 по 20 мая только в Махачкале прошли две КТО, ликвидированы двое боевиков. При этом борьба с террористами проходит не где-то на заднем плане, а совсем наоборот - вполне заметна, в основном, правда, за счет того, что КТО означает перекрытие городских улиц и неизбежные вслед за этим пробки и объезды. Что-то подобное москвичи могут ощутить, оказавшись близ маршрута следования правительственного кортежа.

Другой аспект "кавказской войны" - экономический. В ночь на 18 мая произошел взрыв на газопроводе в Кизилюртовском районе, факел горящего газа был виден на дороге из Махачкалы в Кизляр. По данным полиции, действовали боевики. В результате остановилась подача газа в соседние районы, прекратил работу консервный завод с закупленной за рубежом техникой и внушающими масштабами производства. Работа газопровода была восстановлена только 21 мая. Ну и "флешки" - на местном сленге это означает подброшенные предпринимателям сообщения, что, мол, надо пожертвовать на "святое дело джихада", а то мало ли что...

В большинстве случаев беспокойные новости из Дагестана мы, правда, узнавали уже вечером из Интернета (кстати, некоторые отели Махачкалы могут похвастаться бесплатным Wi-Fi). Многие в Дагестане винят именно новости как в Интернете, так и по телевидению в создании негативного образа республики – журналисты слишком часто сосредотачиваются на боевиках и терактах, забывая о позитиве. Другая претензия жителей Дагестана к российскому телевидению – прогноз погоды, не замечающий регионов России южнее Ростова-на-Дону.

Пожалуй, даже такое описание будней Дагестана может кого-то напугать, но большинство жителей республики, а тем более гостей, к которым на Кавказе традиционно относятся с большим пиететом, эта "боевая обстановка" почти не касается. Мы идем по одной из площадей Махачкалы, вокруг фотографируются туристы, проходит детский праздник (среди детишек, кстати, аварцы и даргинцы, русские и лезгины...). "Ну вот, вы на войне", - смеется сопровождающая нас сотрудница аппарата президента республики. В Кизляре у границы с Чечней, куда на всякий случай для встречи журналистов нагнали кучу военных со спецтехникой, та же картина - на одной стороне улицы напряглись десяток солдат с "калашами", на другой - мирно щебечут по дороге из школы девочки лет двенадцати. Такая вот "война".

Руководство республики оптимистично смотрит на перспективы борьбы с бандподпольем. Президент республики Магомедсалам Магомедов утверждает, что в Дагестане остаются не более 250-300 террористов, объединенных в 10-15 отрядов. Одной из наиболее актуальных задач, по его словам, сейчас является прекращение притока новых членов в эти банды, а для этого нужно работать с молодежью, прививать ей достойные уважения ценности. Эта борьба за души сильно осложняется тем, что вербовщики террористов активно используют современные медиатехнологии, завлекая потенциальных пособников через социальные сети. Другая задача – экономическое развитие республики, ведь человек, у которого есть достойная работа и зарплата, в горы не пойдет. Наконец, необходимо повышать эффективность полиции и иных силовых структур в борьбе с террористами – здесь пока остаются недостатки, считает президент Дагестана.

Ненакормленный Кавказ

Представление о Дагестане в остальной России, кажется, вообще складывается из набора стереотипов. "Там взрывают", они "объедают Россию", там живут одни "горные дикари". В Дагестан стоит съездить хотя бы для того, чтобы убедиться в несостоятельности подобных суждений. Начать хотя с мифа об "объедании". Когда речь заходит о федеральных дотациях, собеседники кивают в сторону Чечни – там, мол, действительно деньги, хотя Дагестан и по численности населения, и по территории гораздо больше.

Средняя зарплата в Дагестане составляет около 11 тыс. руб. Доход на душу населения за счет развития малого предпринимательства, в том числе и в теневой сфере экономики, доходит до 18 тыс. руб. Цифры вполне сопоставимые со средним уровнем доходов в большинстве российских регионов, а по меркам Москвы – совсем смешные. Махачкала – обычный южный российский город, с обилием частной застройки, порой не слишком чистый, никак не сравнимый с отстроенным президентом соседней Чечни Грозным. Утверждать, что, мол, дагестанцы живут на дотации из федерального центра, оснований нет.

Наоборот, часто приходится слышать, что денег не хватает. Собственный банковский сектор в Дагестане развит слабо, а банки из других российских регионов неохотно вкладывают деньги в кавказскую республику. Но даже когда удается найти общий язык, требуемые российскими банками 13-14% годовых зачастую грозят удушить любую инициативу. С иностранными банками, по словам местных предпринимателей, и договориться проще, и условия у них лучше, однако иностранцы требуют гарантий от государственных или окологосударственных структур, что возвращает ситуацию к исходной точке. В результате каждый справляется как может – на Кизлярском электромеханическом заводе и изготавливающем оборудование для аэропортов ОАО "Азимут" в Махачкале даже хвалятся тем, что кредитов не берут и проводят модернизацию производства на собственные средства.

А ведь в Дагестане есть куда вкладывать деньги. Конечно, перспективы реализации некоторых грандиозных проектов, как, например, "Лазурного берега" на побережье Каспийского моря или горнолыжного курорта "Матлас", к которому предполагается построить свой аэропорт примерно на высоте 3 тыс. над уровнем моря, могут вызывать скепсис. Однако спорить с тем, что Дагестан обладает огромным туристическим, рекреационным ресурсом, невозможно. И речь не только о горах или о море. Если поехать на юг от Махачкалы, всего через пару часов оказываешься чуть ли не в Иране – в уникальной древней крепости Дербента, где сохранился колоритный старый город и древнейшая на территории России мечеть. Два часа к северу от Махачкалы – и ты в степи, на берегу легендарного Терека, воспетого поэтами золотого века русской литературы. В горах близ Чиркейской ГЭС расположен один из самых глубоких каньонов в мире, способный соперничать с американским собратом. К тому же все в Дагестане дышит древностью и историей – хазарские легенды, арабские могилы, памятники Кавказской войны. По природному разнообразию (от субтропиков до высокогорных тундр) с Дагестаном в России не может соперничать ни один регион, по историческим памятникам он оставит позади и некоторые европейские страны. Тем обиднее, что такое богатство остается почти неизвестным большинству россиян, а об иностранцах и говорить не приходится. Впрочем, перспективы развития Дагестана видятся не только в туристическом секторе. В регионе есть и другое богатство - высокая плотность населения, а значит, перспективный потребительский рынок. Речь идет не только о российском Северном Кавказе, где уровень рождаемости - самый высокий в России. Густо заселен и соседний Азербайджан, а также Армения и Грузия. За Каспийским морем находится Иран, который, по словам руководителей многих дагестанских предприятий, потребляет все больше российских товаров. Недалеко и Турция. "Обведи циркулем круг в 3 тыс. км с центром в Махачкале, и в него попадет столько людей, как ни в одной другой точке России", - образно описывает открывающиеся возможности глава создающегося в республике "Дагагрокомплекса" (производство по переработке сахарной свеклы).

Однако пока приходится признать, что до реализации этого потенциала еще далеко. В Матласе возведены несколько домиков для гостей и клуб-ресторан. К будущему курорту ведет лишь узкий горный серпантин, а лыжных трасс и аэропорта пока нет. Реальнее выглядят перспективы Каспийского завода листового стекла (должен заработать в 2013г.), "Дагагрокомплекса" (хотя отдельные элементы планируется завершить уже в ближайшее время, окончание работы над проектом планируется к 2017г.) и "Русской радиоэлектроники" (предприятие уже работает, но прорывные технологии, на создание которых оно ориентировано, пока тоже лишь в планах).

Наши люди

Об иностранцах в Дагестане, пожалуй, тоже стоит отдельно сказать несколько слов. Республику постоянно посещают деловые делегации (в Дербенте мы пересеклись с группой из Китая), и, по словам представителей администрации президента Дагестана, многие из них высказывают интерес к увиденному и готовность вкладывать большие деньги. К сожалению, этот интерес в значительной степени пока выражается только на словах (ну или в лучшем случае на бумаге), как в случае с участием австрийского бизнеса в строительстве горнолыжного курорта в Матласе. Но кое-где иностранцы не только инвестируют, но и вполне успешно трудятся. Пост генерального директора строящегося завода листового стекла в Каспийске занимает англичанин Джереми Тиндалл Мартин, в создании завода участвуют специалисты из Германии, Чехии, Австрии. На вопрос, не страшно ли работать в Дагестане, Джереми пожимает плечами: "Обычный проект, я выполнил три аналогичных в других странах, этот ничем не отличается". В 2013г. специалисты из США должны приступить к работе в рамках создания проекта "Дагагрокомплекс" на севере республики. По словам генерального директора Исака Умалатова, проблем с привлечением иностранных специалистов не было. Впрочем, как и с российскими – выгодные условия работы, очевидно, помогают забыть о многих стереотипах.

Раз уж речь зашла о людях Дагестана, надо сказать и о русских. Их действительно меньше, чем в советское время, многие уехали. Согласно данным переписи населения 2002г., они составляли 4,7% населения, по переписи 2010г. – 3,57%, в то время как в 1989г. – около 9,2%. Но те, кто выдержал бурные годы последних двух десятилетий, похоже, намерены остаться. Один из них – протоиерей Николай Стенечкин, благочинный Махачкалинского церковного округа. Традиционный вопрос священнослужителю: "Не страшно?" Благочинный, улыбаясь, говорит, что на Кавказе находится уже скоро сорок лет, больше половины из них – в Дагестане, и бояться ему тут нечего. "Вот когда едешь в Чечню, например, там уже чувствуешь, что не дома, там немного страшновато, а здесь нет", - рассказывает он. К местному "джихаду" относится спокойно – им надо, ну и пусть разбираются, нас это не касается.

Ну и, конечно, раз уж было сказано об иностранцах и русских, самое время поговорить о самих дагестанцах. Национальности такой, правда, нет – в Дагестане проживают более трех десятков различных народов. Тем более что непривычному человеку очень трудно разобрать, чем один народ отличается от другого. Разнообразие людей проявляется в другом – вот парни с улиц ночной Махачкалы, рассевшиеся у кальянных. А вот, например, их ровесники, студенты Дагестанского политехнического института, уже начинающие работать на одном из самых передовых предприятий не только Дагестана, но и России, - "Русской радиоэлектронике" в Махачкале. Вот Джамалутдин, в свои 28 лет начальник одного из цехов (хотя по виду это скорее лаборатория, чем цех) на "Русской радиоэлектронике". Когда речь заходит о работе, у него загораются глаза. Рассказывает, что один из коллег и бывших однокашников по Дагестанскому политехническому сейчас неплохо устроился в США, но сам он пока хочет поработать в Дагестане. Жители горных сел, встречавшие нас в Матласе, – крепкие старики, будто "выдубленные" холодным горным воздухом и солнцем. По отношению к заезжим столичным журналистам они ведут себя немного неуверенно и очень уважительно - так, что даже становится немного неудобно. Девушка-аварка из Матласа спела гостям несколько потрясающих народных песен под аккордеон. Деловые, по-московски суетливые, современные работники президентской администрации с "айпадами" в руках, сопровождавшие нас в путешествиях по Дагестану... Всех не перечислить. Народ Дагестана бесконечно разнообразен, и самая большая ошибка, которую можно сделать – это попытаться подогнать его под какое-то одно определение. И, пожалуй, именно люди, у которых загораются глаза при мысли об их республике, об их работе, внушают наибольшую надежду на лучшее будущее для Дагестана.

Дела духовные

Говоря о Дагестане, пожалуй, нельзя не остановиться на религии, на исламе, тем более что возрождение интереса к духовной жизни сейчас происходит не только на Кавказе, но и в России, среди православных. Кому-то, возможно, покажется неправильным сравнивать эти процессы, ведь когда речь заходит об исламе в Дагестане, на ум в первую очередь приходят террористы, борющиеся за создание халифата. Однако лишь радикальным исламом возрождение интереса к религии не исчерпывается.

Исламское возрождение есть, и оно заметно. Особенно духовной жизнью интересуется молодежь. По словам генерального директора "Русской радиоэлектроники" Александра Иванченко, 80% его сотрудников (средний возраст - 26 лет) не пьют. На предприятии есть молельная комната. Такие комнаты предусмотрены и на консервном заводе Исака Умалатова в Хасавюрте. Перед входом в дом для гостей висит табличка, рекомендующая воздержаться от употребления спиртных напитков. Сам И.Умалатов утверждает, что создаваемый им агрокомплекс не будет производить пищевого спирта, потому что это – харам (запрещено для мусульман), никто в Дагестане его покупать не будет. На вопрос о коньячных заводах в Кизляре и Дербенте отмахивается – мол, старое производство держат из верности традициям. В личном общении молодые ребята тоже признаются, что не пьют – и религия запрещает, да и для здоровья полезнее.

Такая умеренность проявляется, пожалуй, во всем. Президент Дагестана Магомедсалам Магомедов положительно отзывается о возрождении интереса к исламу, однако добавляет, что чрезмерное увлечение религиозной и национальной самобытностью Дагестана – это путь к сепаратизму. Говорит, что в общественных местах надо ходить в светской одежде и что именно так поступают его семья и близкие, но отмечает, что диктовать кому-то свое мнение не собирается. Его земляки, не скованные условностями президентских речей, шутят, что у каждой девушки в парандже должна быть подруга в короткой юбке. Впрочем, это не такие уж взаимоисключающие понятия. "Сегодня она в юбке, завтра в парандже, кто ее поймет", - говорит один из наших хозяев. Но несмотря на то, что тема паранджи порой и возникала в разговорах, надо отметить, что девушек в коротких юбках на улицах Махачкалы, как, впрочем, Дербента и Кизляра, пока гораздо больше, чем предпочитающих предписанную религией одежду. Пожалуй, в любой западноевропейской столице можно встретить больше "закрывшихся", чем на улицах современных дагестанских городов.

В Дагестане, кстати, считают, что именно такой ислам без фанатизма – один из наиболее верных способов борьбы с боевиками. По словам имама центральной мечети Махачкалы Мухаммадрасула Саадуева, жертвами проповедников радикального ислама зачастую становятся люди, никогда прежде не сталкивавшиеся с религией. В результате в рядах боевиков оказываются молодые люди из вполне благополучных семей, которые в свое время заняли хорошее положение в тогда еще советском светском обществе и отошли от религии. По мнению М.Саадуева, люди, знакомые с исламскими традициями с детства, никогда не пополнят ряды террористов. С целью духовного просвещения детей мечеть организует летние школы, идет работа и среди ребят постарше. В целом, битву за умы с проповедниками радикального ислама выигрывать удается, считает религиозный деятель.

Что же касается террористов, зачастую очень трудно понять, какое отношение их действия могут иметь к любой вере. Большую часть времени контртеррористической операции (КТО) занимают переговоры с окруженными боевиками. Их уговаривают сдаться не только сотрудники правоохранительных органов, но и родные, отец с матерью. Многие дагестанцы уверены, что вся эта священная война давно превратилась в бизнес. В бизнес для боевиков – они взрывают, а им платят из-за границы. Опасно, конечно, но при среднем уровне доходов в 18 тыс. руб. соблазн велик. Бизнес для тех, кто имеет связи с боевиками и порой использует их в конкурентной борьбе (по словам дагестанских коллег-журналистов, такое тоже бывает). Бизнес для силовиков, для которых каждая спецоперация – это и награды, и дополнительные звездочки, и "боевые", и дополнительное финансирование, когда, по неофициальным данным, бюджет гарнизона Махачкалы сопоставим с бюджетом 50-тысячного Кизляра.

Поездка в Дагестан оставляет много впечатлений и вопросов. Впрочем, выделить из них главные несложно. Самое яркое впечатление – это то, что живущие здесь люди мало чем отличаются от россиян из центральных регионов. Лица другие – заботы те же, образ жизни тот же, даже несмотря на какую-то местную специфику, которая, прочем, есть везде. Именно это не оставляет никаких сомнений в том, что Дагестан – это Россия, и говорить об отделении Кавказа - все равно что говорить об отделении Воронежской или, скажем, Вологодской области.

Источник:РБК