Тиберий Posted March 5, 2009 Share Posted March 5, 2009 Где кончаются римские тени Все мы немножко древние римляне — живем в тесных больших городах, ходим в бани, любим ритуальные обеды и не можем найти баланс между демократией и империей Прошло более полутора тысяч лет после падения Западной Римской империи под ударами варваров, а мы до сих пор живем в мире, пронизанном римскими реминисценциями. Устройство наших домов, инфраструктура городов, архитектура и скульптура, литература и даже канализация и политика полны перекличками и прямыми заимствованиями. Обо всем этом мы говорим с известным культурологом и историком Древнего Рима Георгием Степановичем Кнабе. — Что связывает наше время с историей Древнего Рима? — Рим не может исчезнуть из Европы, потому что он лежит в ее основании. Образ Рима откликается в идеях и событиях европейской истории и культуры по крайней мере до середины XX века. Еще Теодорих, остготский король, завоевавший Италию в начале V века, стремился если не восстановить Рим таким, каким он был в эпоху имперского величия, то положить образ Рима в основу создаваемого государства, каким он, Теодорих, его видел. В 1347 году молодой римлянин Кола де Риенце, возмущенный произволом и наглостью итальянской аристократии, объявляет себя последним римским трибуном. То есть человеком, несущим message древнего Рима. Героические иллюзии французской революции облеклись в форму римской тираномахии, римского патриотизма и римской суровой добродетели. Наполеон, провозглашая себя консулом, а потом императором, тоже отдает дань этим представлениям. Под его эгидой создается Наполеоновский кодекс, которым французская юстиция живет до сего дня и который в значительной мере опирается на римские аналоги. Одним из элементов опыта, переданного нам Древним Римом, является политический строй, который называется «демократия». Идеал этого общества состоит в том, что никто никогда не стоит над другим человеком, все открыты общению, открыты новшествам и организации. Этот идеал лежит в основе Европы, и он же отделяет ее от той же Азии. Это то, что делает Европу Европой. — В истории Древнего Рима эпоха демократии в конце концов закончилась. — Не все так просто. Август, который создал Римскую империю, искренне верил, что он не столько восстановил, сколько очистил от искажений римскую традицию, римскую форму организации, потому что восстановил римские республиканские институты. Но он, откликаясь на требование времени — на превращение городской общины в бескрайнюю империю, поставил их под контроль, если так можно выразиться, центральной исполнительной власти. Сохранение республиканской формы не было просто ложью, пропагандой, не было лицемерием. Он, как и весь народ, верит в то, что эталон римской государственности в прошлом. Эталон должен сохраниться, но сохраняется он за счет реорганизации и стилизации. Это не монархия, это принципат. Монархией Рим станет через триста лет. Что такое принципат? Это строй, которым руководит принципс, первоприсутствующий в сенате. Избранный руководитель сената. Сенат — это республиканский орган. В этом противоречивом единстве сущность Рима, основа его развития. С одной стороны, консервативная, опирающаяся на традиции, на римский дух. С другой — постоянный поиск новых возможностей и выхода в открытый мир. Для грека открытый мир — это темная варварская бесконечность. В ней человек тонет. Для римлянина окружающий мир — то, что еще не завоевано. Мир, еще не принявший римскую систему законосообразного правового административно упорядоченного начала. На Рейне до появления там римлян не было городов. Город — это вообще понятие не варварское. Для римлянина город — это смысл жизни. Это место, на которое указали боги: вот здесь должен быть город. Он окружен стенами, он разделен по социальным уровням. Есть правящая группа, есть коренные жители, есть пришедшие к ним новые, еще не обретшие полноту прав. Есть совсем новые, которые пока что рабы. Их привезли из других провинций, из других мест. Но сын раба может быть уже римским гражданином, а его правнук будет избираться на магистратскую должность. А магистратская должность существует с эпохи царей семьсот лет. Так что это? Это движение, это открытость движению истории. Это постоянное обновление, и постоянное обновление в рамках консервативного сохранения исконных начал государственно-правового бытия. Вот это взаимное присутствие того и другого — это то, что старые немецкие профессора называли «дух римлянства». — Россия принадлежит Европе, но ее опыт восприятия античности существенно другой. — Действительно, античное наследие не образует в России постоянно действующего фактора культуры. Хотя в некоторые периоды развития страны проявляется особенно интенсивно. Русский исихазм, наследие и преобразование неоплатонической греческой философии, — XIV–XV века. Петербургско-императорский период, который охватывает время с Петра по 1850−е годы. И Серебряный век русской культуры. Заметьте, тенденция использования антично-римской традиции проявляется на протяжении всего царствования Петра. Достаточно привести такие примеры: наименование новой столицы городом Святого Петра, то есть вторым Римом, принятие звания императора и Отца Отечества. Дело, однако, не сводилось только к таким демонстративным актам. Античные идеи и образы, атрибутика греко-римской мифологии и истории с первых же лет правления Петра Первого, и чем дальше, тем больше, окрашивали всю жизнь общества, утверждаемую новую культуру, искусство. Во время введенных Петром триумфов российских войск, вступавших в Москву после одержанных побед, не только триумфальные арки, под которыми они проходили, не только сам институт триумфа и некоторые конкретные его элементы были антично-римского происхождения, но и изображения Петра, эмблемы и символы, проносимые в этих процессиях, были окрашены в античные тона. Насаждавшийся Петром патриотизм подчас оформлялся ссылками на далекие от русской жизни античные образцы, но сама их отдаленность и возвышенность соответствовали новому для России представлению о гражданской ответственности, которая должна быть надличной — сильнее личных верований, сильнее любого частного интереса. Точно так же и античные мотивы, вплетенные в тот образ империи, рациональной организации, эстетически оформленной цивилизации, который сложился за долгие века в Западной Европе и который Петр усиленно прививал России, лишь на первый взгляд делали этот образ не в меру торжественным, наджизненным, искусственным. На более глубоком историческом уровне они делали главное дело культуры: создавали ощущение коррекции непосредственного личного существования по высокой норме, воплощающей интересы общественного целого и реализуемой в обобщенных характеристиках этого целого — праве, теоретическом познании, классическом искусстве. Как идеал и норма античное начало не могло и не должно было слиться с эмпирической действительностью, раствориться в ней; оно противостояло ей как эталон, как ее возвышенно-героизированный и требовательный лик. Но в то же время именно в силу своей функции назидания античные мотивы и образы были призваны воздействовать на действительность, а следовательно, и взаимодействовать с ней, не только ей противостоять, но и вбирать ее в себя, не только применять ее к себе, но и применяться к ней, создавая столь характерную для XVIII — начала XIX века «жизненную» античность — мягкую античную стилизацию, разлитый в цивилизации, эстетике и повседневности античный колорит. Мягкая античность выражала себя, в частности, в поэзии, которая на языке времени называлась легкой, анакреонтической (или иногда горацианской), в таких примыкавших к ней жанрах, как элегия, идиллия или жанре подражания древним. Напротив того, героико-назидательная античность реализовалась прежде всего в теориях и художественной практике классицизма — как государственного, имперского, так и впоследствии революционного, декабристского. — Почему вы доводите римскую традицию в Европе только до середины ХХ века? — В начале II века в Римской империи появляется то ли обыкновение, то ли распоряжение писать завещание на варварских языках. Это одно из проявлений процесса распространения римского законосообразного строя и римских представлений о социальных и имущественных отношениях у народов, которые были германцами или галлами, а стали галло-римлянами. Почитайте «Географию» Страбона. Страбон — это грек, живший при Августе, очень много ходивший пешком по северным провинциям Рима. Он классифицирует местные племена в Испании по их романизированности. Есть совсем дикие, они вскрывают черепа военнопленных, они бог весть что творят, они спят на голой земле. И есть другие, которые уже соприкоснулись с веяниями цивилизации. И есть вполне романизованная земля. Император Траян, строго говоря, испанец по происхождению, из римских колонистов. Сенеки тоже испанцы: и дядюшка, и племянник. Постоянный живой процесс — сохранение исходной сущности — всегда оформленный, всегда законосообразный, всегда устроенный римский мир, и переход его вовне, организация этой внешней среды. Организация, которая отзовется в шестом веке. Пришли готы. И они хотят прежде всего восстановить Рим. Рим определял строй жизни Европы до самого последнего времени, но сегодня все ровно наоборот. В Голландии дошло до того, что эмигранты регулируют правила проведения голландских национальных празднеств. Не Европа диктует им представление о строе жизни, а они навязывают свой строй Европе. Они не знают того, что знали остготы, — что Европа кончается там, где кончаются римские тени. — Благодаря Помпеям история Древнего Рима как никакая другая дает возможность включиться в римскую повседневность. Жить в таком городе было бы интересно, но вряд ли современный человек смог бы. — Понять быт римлянина и его стиль жизни лучше всего на примере. В Помпеях есть дом Веттиев. Это образцовый римский дом первого века новой эры. При входе маленькое помещение, в котором сидит раб-привратник. На входной каменной плите написано «Будь здоров» — тому, кто входит. Дальше штора. Внутренних дверей римляне не любили, их практически и не было. Вошли. Перед вами атрий — высоченный зал. В потолке, в середине, — световой люк, в него стекает дождевая вода. Под ним бассейн. Рядом с бассейном стоит мраморный стол. «Атрий» — это слово, родственное украинскому «ватра», то есть дачная кухня, кухня на участке. «Атриум», «атер» означает «черный, закопченный». Атриум — это воспоминание о древнем, старом доме, где всегда должны были быть вода и огонь. На месте бассейна когда-то разжигали огонь, а отверстие в потолке служило вытяжкой. Огонь потом отодвинулся, а дождевая вода всегда собирается в бассейне. Не случайно эта часть дома носит латинское название, а остальные — греческие. Атрий — это древнейшая, латинская часть дома. Остальные появились, как уверяли ревнители римской старины, под влиянием изнеживающей греческой любви к комфорту. Римляне долго относились презрительно к греческой изнеженности, но в конце концов не могли устоять перед ней. В римском доме, как и во всем строе римской жизни, постоянно проявлялась эта двойственность: сочетание консерватизма и открытости, сохранение традиционного атрия и развитие дома в греческом перистиле. В латинской части дома, в атрии, всегда живет подсознательное ощущение, что дом — это крепость. Он должен выдержать любую осаду, он должен быть всегда с водой, всегда с едой. Хотя в то время, о котором мы говорим, это уже чистая традиция. Но эти традиции, часто утратившие реальную основу, ставшие бессмысленными, образуют внутреннюю суть человеческого существования настоящего римлянина. В атрий к гражданину по утрам приходят клиенты, чтобы его поздравить, обменяться городскими новостями. И заодно получить спортулу — корзиночку со вчерашним кусочком зайца или некоторым количеством рыбы и соуса к ней. Это такая форма помощи и поддержки клиента. Клиент — обедневший, младший член рода, в прошлом иногда даже раб или отпущенник, но он член фамилии. Обряд приветствия патрона, то есть человека, стоявшего во главе фамилии, — обряд бесконечной давности. Для римлянина с незапамятных времен и до конца империи естественно, что ответственное решение, будь то семья, будь то государство, не может быть принято одним человеком. Для римлянина государство — там, где всегда правят несколько и никогда — один. Другое свойственно только варварам, то есть всем тем, кто живет на Востоке, кто не знает, что такое право, не знает, что такое государство. — Клиент приходит к нему для того, чтобы подтвердить какое-то решение, посоветоваться? — Посоветоваться чаще приходят уже потом, во время обеда. Утреннее приветствие — это демонстрация древности обычая, на фоне которого я все время живу. Так приходил мой пра-пра-прадед к какому-нибудь Корнелию, который был патроном фамилии. И я тоже пришел, чтобы приветствовать. И хозяин приветствует меня. Прямо за атриумом располагалась комната, называвшаяся «таблинум». С течением времени из ниши, предназначенной для супружеского ложа, она эволюционировала в парадный кабинет хозяина. Хозяин лежит — римляне вообще всегда предпочитали если не ходить и не стоять, то лежать. Он лежит и посматривает в сторону атрия. Там задержались последние клиенты, там старший раб укладывает вчерашние документы. И одновременно он (хозяин) видит внутреннюю часть дома — перистиль, где располагается семья. Но обратим внимание на важную деталь: в этих частях дома нет окон. Почему нет окон? Потому что между улицей и стенами дома пространство. И пространство между внешней стеной, выходящей на улицу, и внутренней стеной, огораживающей атриум или перистиль, поделено на клетушки. Над ними чердак, и все это сдается внаем. Деньги за наем — довольно значительная прибавка к бюджету семьи. А там, в этих клетушках, — бог весть что. Это может быть жилье, лавка, кабачок, даже публичный дом. И тут же семья хозяина. Дом — это всегда коммунальная квартира, это всегда общежитие. Ты, конечно, в ней хозяин. Ты отвечаешь за свою семью и за себя. Но ты не можешь быть изолирован от всех, кто живет вокруг. Теснота — это залог демократии, это залог принадлежности к той толпе, которая тебя окружает. Это и есть толпа. Это люди, мало тебе импонирующие. Но это римляне, это твой народ, твой избиратель. На рубеже новой эры выборы становятся, скажем, условной традицией. Но отменить их нельзя. Это такая же традиция, как атриум. Вам не доводилось видеть фильм Феллини «Рим»? Помните, куда герой фильма приходит в самом его начале? Это коммунальная квартира в самом вульгарном, примитивном облике. — В центре Рима мы и сейчас видели такие квартиры. — Совершенно верно. Теснота — это особая характеристика римского города. Римлянам, например, никогда бы ни пришло в голову расселить то, что мы называем коммуналкой. Обедать в одиночестве — это неприлично. И очень некомфортно. Обед, решение важных вопросов, выход на форум — это в каждом случае групповое действие. Стихия римлян — плотное и бодрое многолюдство, неотделимое от деятельности, движения, разговора и обсуждения. Чтобы понять важность для римлянина тесноты, общности, стоит внимательно рассмотреть Траянову колонну, на которой «в кадрах» изображено римское завоевание Дакии. Это удивительное произведение искусства. Начинается с пустоты. Вот течет Дунай, над ним берег, где-то стоит хижина. А потом появляются римляне — такая тесная, дружная, стройная, устроенная когорта, а может, легион. Стоит полководец на подиуме, обращается к толпе. Толпа — это солдаты. Солдаты в следующем кадре начинают строить дома, чтобы не жить в шалашах. Так римляне устроили провинцию и ушли оттуда. И в последнем кадре две козы уходят за Дунай, и рядом, за границами новой римской провинции, восстанавливается старое, исходное состояние природы. Природа не знает полиса, организации, устройства, бодрости, тесноты, закона, дисциплины… — А в жизни римлян были какие-то интимные стороны? — Это важный и трудный вопрос. Традиции, о которых мы до сих пор вели речь, — консерватизм римлян, неприязнь ко всему слишком личному и оригинальному, — составляли неписаный закон жизни вплоть до, условно говоря, рубежа I и II веков нашей эры. Ничему интимному, как вы выразились, здесь места не оставалось. Даже дружба была выражением не столько личной привязанности, сколько близости политических взглядов и политического поведения. Интимность появляется в римском сознании в конце III века, когда римлянин оказался в каком-то большом и для него странном мире. Вы были в термах Каракалы? Термы Каракаллы — это бани. Но баня I века до новой эры всегда тесная. У римлян вообще было ощущение, что окна и свет несут какой-то холод. Они любили замкнутое пространство. Римляне не любили большой и открытый мир. Солдатская палатка — девять квадратных метров на восемь человек. Термы Агриппы и даже еще Нерона были соразмерны с этим представлением. Термы Каракалы — уже другое дело. Они огромны, вы в этом пространстве единичны. До этого в термах всегда была веселая кутерьма, всегда рядом сосед, клиент, или друг, или кто-то еще. Теперь термы — место для уединения и дружеских бесед. В этом уже проявляется то, что вы назвали интимностью. — Почему вообще бани играли такую важную роль в римской жизни? — Вода для римлян была важнейшим элементом того особого состояния, которое они обозначали непереводимым словом otium — отдых от дел, досуг, отданный творчеству, беседе и развлечениям. Как говорил Цицерон, «покой в сочетании с достоинством». Хотя в Риме умели изготавливать краны, ими практически не пользовались. Вода, поступавшая в город, текла непрерывным потоком и тысячами тонн уходила без всякой пользы. Римлянам представлялось противоестественным и кощунственным пресечение свободного тока природной воды, ограничение энергии, с которой вода, подчиняясь неведомой силе, устремлялась из тьмы на белый свет. Купание в Риме было ритуалом. Оно занимало определенное время в распорядке дня между завершением дел и обедом. Купальни сооружались и в частных домах и служили источником тщеславия. Но общественные бани занимают особое место в жизни Рима в силу тех причин, о которых я говорил выше, — из-за стремления римлян к постоянному многолюдству, к обществу. Кроме того, массовое распространение терм демонстрирует массовое безделье значительной части римского населения, проводящего долгие часы в праздности. — Сейчас есть такое модное слово «инновации». У вас в одной из книг описаны революционные изменения в строительной сфере, которые произошли в Риме после пожара при Нероне. — В Риме изменения произошли после архитектурной революции 60−х годов I века новой эры. Римлянин всегда любил быть в защищенном пространстве, чтобы было не слишком много окон, не слишком много дверей. Теперь появляются соблазны света, геометрии, открытости. Но само ощущение того, что жилое пространство по природе своей коллективно, остается. Что же появляется? Появляется то, о чем мы с вами уже говорили в связи с термами Каракалы, — чувство, что я, конечно, деталь общества, но я и деталь мира. Они перестают бояться масштаба. Все должно быть очень большим — Колизей (по одним сведениям, пятьдесят, по другим — восемьдесят тысяч зрителей), Пантеон, акведуки, клоака Максима. Вы были в Риме в церкви рядом с вокзалом Термини? Это огромная церковь, огромный зал. Так это же аподитерий (предбанник) древней бани. Комнаты в Доме Дианы в Остии достигают двадцати четырех квадратных метров. Для римлянина эпохи Цицерона или до него девять-десять квадратных метров — это все, что было нужно. — А если говорить, например, о такой стороне жизни древних римлян, как кулинария, кухня, прием пищи, — были какие-то инновации кулинарного характера? — Нет, нет. Римский обед был общественным явлением и как таковое, как общественное явление, начинается от 40–30−х годов II века до новой эры и длится до середины III века новой эры. Суть его состоит в том, о чем мы с вами говорили: все, что вы делаете для себя, лишено общественного, а тем самым и культурного значения. Человек, который обедает один, — какая-то странность. Известный римский афоризм гласил, что число участников настоящего обеда должно начинаться с числа граций и кончаться числом муз, то есть от трех до девяти. Что это значит? Мы уже обсуждали, как устроен римский дом. Привратник — вестибюль — атрий — перистиль. За перистилем начинается зал, в котором устраиваются столы, обычно три-четыре. У каждого стола три ложа. На каждом лежаке может поместиться до трех человек — тогда девять вокруг стола. Это люди, специально приглашенные на обед. Нероновские пиры продолжались до утра. Август уходил заниматься государственными делами после обеда, то есть еще засветло. Но несколько часов в любом случае обеду отдавалось. За обедом господствует некоторая общественно-солидарная атмосфера. Все-таки не каждого вы пригласите к себе на обед. Собравшиеся — это всегда в самом широком смысле слова familia. Все слова, относящиеся к сфере культуры, плохо переводимы. Слово familia тоже. Оно означает все окружение римлянина. От жены, детей, братьев, сестер вплоть до приверженных рабов, вольноотпущенников, клиентов. Это микрогруппа, это то, где человек живет нормально. — А что и когда римляне ели? — Очень многие вообще не завтракали. Первого завтрака у большинства не было. Плиний старший, например, уходил работать с Веспасианом над государственными бумагами, не завтракая. Первый завтрак интимен и, так сказать, физиологичен. Вы проснулись, вам хочется поесть — ну возьмите что-нибудь и поешьте. Как пишет Светоний, император Август ел на завтрак «грубый хлеб, мелкую рыбешку, влажный сыр, фиги», а Сенека завтракал просто хлебом. Полпервого летом и полвторого зимой наступает час бани. И только потом обед: всегда мясо, всегда рыба, всегда плоды и специи самого разного сорта. Что касается питья, то были чаны с вином, так называемые ойнохойи. Опять греческое слово. Мясо жареное, чаще политое вином. И маринованная рыба. Сладости — сырный пирог, политый медом. Мед подогретый, он разжижен, и им поливаются кушанья. — А мясо какое? — Как правило, баранина и свинина. Говядины было мало. Крупный скот был в первую очередь тягловым. — А молоко, сыр из чего делали? — Овечье молоко, овечий сыр. Основное сельскохозяйственное животное — это, конечно, овца. — Что означало слово «культура» в Древнем Риме? — Слово «культура» в Риме означало не то, что мы сейчас называем культурой. Это была агрономическая наука, наука выращивания урожая и обработки земли. Но было слово «культус», абсолютно непереводимое. Культус — это форма жизни и форма времяпрепровождения, которая должна доказать твою внутреннюю свободу от римской государственности, от римской традиции, от римских консервативных добродетелей. Но подлинной свободы не дает и дать не может: быть — значит принадлежать той же государственности, той же традиции. Но исчерпываться ими люди уже не могут. И тогда возникает то, что называли «культус». Гортензий, друг-враг Цицерона, с которым они были очень близки в личной жизни и всегда пикировались в сенатских речах, разводил хищных рыб, устраивая огромные садки, кормя их и наблюдая, как они там дерутся и как ведут себя. Главный герой, с которым связано появление слова «культус», — это Веррес. Наместник в Сицилии, он был маньяком-коллекционером художественных ценностей и часто отбирал их у подчиненных. Греки, жившие на Сицилии, взбунтовались и обратились в суд. Цицерон выступил в роли обвинителя. Цицерон рассказывает, что сердцу греков очень милы эти художественные ценности сами по себе. А для настоящего римлянина художественные ценности важны в той мере, в какой они находятся в публичных местах, прославляют дух народа. Но тот же Цицерон, конечно, произносит гневные речи не только потому, что Веррес ограбил провинциалов, — весь этот культус был ему отвратителен. Как оскорбление древнего, коренного духа римлянства. — Как это сказывается на строе римской жизни? — Культус, конечно, противоречит римским нравам. Гораций очень пренебрежительно и презрительно относится к людям, которые этому предаются. Ну а альтернатива? Стать просто философом — это не римское дело, а исчерпаться сенатскими заседаниями и воинским командованием — скучно. Все эти излишества культуры — извращения того, что является алеаторным освобождением, альтернативой суровой добродетели государственного мужа. Невозможно выскочить из Рима, а оставаться всецело в суровом кодексе добродетели римского сенатора или полководца уже больше не хочется. Когда государственно установленные и традиционно укорененные нормы начинают расшатываться, то либо возникает какая-то альтернатива им (чего в Риме до христианского времени не было), либо люди начинают выдумывать то, что отклоняется от традиции, оставаясь в ее пределах. Link to comment Share on other sites More sharing options...
Бронеходы Lazydog Posted March 5, 2009 Бронеходы Share Posted March 5, 2009 Ну никто не сомневается что во многом имнно благодаря римской государственности и пунктуальности они были на столько успешны. И естественно, что будучи на несколько порядков впереди покоряемых племен и территорий, они строили свою систему и там. После ухода римлян их влияние осталось ибо их истемы управления были более передовыми. Link to comment Share on other sites More sharing options...
студент Posted March 5, 2009 Share Posted March 5, 2009 Для грека открытый мир — это темная варварская бесконечность. В ней человек тонет. Для римлянина окружающий мир — то, что еще не завоевано. Мне мир грека - ближе. Link to comment Share on other sites More sharing options...
Тиберий Posted March 5, 2009 Author Share Posted March 5, 2009 Интерес в том, что Рим начал экспансию тогда когда у него никаких преимушеств не было, даже можно сказать, что конкурирующее окружение- Этрурия(Сев.Зап.Италия), Великая Греция(Юж.Италия) превосходили Рим, а этруски даже изначально держали под властью. И вот в такой сложной ситуации и развился своеобразный римский стиль экспансии. Link to comment Share on other sites More sharing options...
Бронеходы Lazydog Posted March 5, 2009 Бронеходы Share Posted March 5, 2009 А чего в этом интересного? Именно второсортность по отношению к соседям, соединенная с амбициями, и явились катализатором для экспансии. Link to comment Share on other sites More sharing options...
студент Posted March 5, 2009 Share Posted March 5, 2009 Римляне долго относились презрительно к греческой изнеженности, но в конце концов не могли устоять перед ней. Интересно, получается, что комфорт сильнее пассионарности? Link to comment Share on other sites More sharing options...
Тиберий Posted March 5, 2009 Author Share Posted March 5, 2009 Катализатором экспансии стало много факторов, один из которых больной и вечный для республиканского Рима земельный. Интересно его особенность. Имея ограниченные военные ресурсы Рим возлагал сильные надежды на дипломатические отношения-множество союзнических и гражданских статусных градаций приводили к тому, что для повышения своего статуса в римской иерархии союзнические полисы воевали за Рим выделяя свои войска(кои составляли половину войск Рима) и постепенно двигались к великой цели-обретение полного римского гражданства. Так провинциальный Рим не пристраивался к окружению, а подстроил его под себя, создав матрицу, собственную архитектуру. Такой финт сделал Рим из провинциального захолустья центром будущего римского мира. Link to comment Share on other sites More sharing options...
Тиберий Posted March 5, 2009 Author Share Posted March 5, 2009 Интересно, получается, что комфорт сильнее пассионарности? Конечно, поэтому человечество столько внимание привлекало к аскезе, долгу, смелости, геройству потому что все это трудно и зачастую требует преодоления не только базовых инстинктов, в том числе и инстикта самосохранения. Старые римляне старой республиканской военно-крестьянской общинной закалки поэтому и не любили Грецию видя в ней зерна разложения римского духа. Поэтому и победителя Ганнибала великого Сципиона Африканского всячески травили, за элинофилию. Как-то свободолюбивый и бунтарский Сципион прошелся к греческом одеянии по городу. Для консервативных римлян это был шок. Ну представь что известный боевой генерал решится поучавствовать в гей-параде в соответствующем антураже. Link to comment Share on other sites More sharing options...
студент Posted March 5, 2009 Share Posted March 5, 2009 Конечно, поэтому человечество столько внимание привлекало к аскезе, долгу, смелости, геройству потому что все это трудно и зачастую требует преодоления не только базовых инстинктов, в том числе и инстикта самосохранения. Старые римляне старой республиканской военно-крестьянской общинной закалки поэтому и не любили Грецию видя в ней зерна разложения римского духа. Поэтому и победителя Ганнибала великого Сципиона Африканского всячески травили, за элинофилию. Как-то свободолюбивый и бунтарский Сципион прошелся к греческом одеянии по городу. Для консервативных римлян это был шок. Ну представь что известный боевой генерал решится поучавствовать в гей-параде в соответствующем антураже. Вчера вечером невольно услышал на улице, как один парень лет 18-20 говорил другому, что ждет не дождется лета, поскольку у него есть синяя маечка, которую он хочет поскорее одеть. Причем впечатления педиков они не производили. Я, конечно, не сторонник ура-патриотизма, но продвигаемый Западом стиль и образ жизни слегка напрягает. Я бы его назвал мнимым комфортом. Link to comment Share on other sites More sharing options...
студент Posted March 6, 2009 Share Posted March 6, 2009 Как бы ни пытался полюбить Рим и его историю - не получается. Какими-то римляне злыми и эгоистичными кажутся. Взять хотя бы похищение сабинянок. Мало того, что вероломно завладели женщинами, так еще и прикрылись ими, когда поняли, что люлей словят от их мужчин. Link to comment Share on other sites More sharing options...
Тиберий Posted March 6, 2009 Author Share Posted March 6, 2009 Как бы ни пытался полюбить Рим и его историю - не получается. Какими-то римляне злыми и эгоистичными кажутся. Ты скорее слабо знаешь, они вызывают громадное уважение. Грубо говоря столько веков жить в режиме осажденного лагеря, через не хочу и не могу - Родина сказала надо, значит надо! Не умеешь-научим, не хочешь-заставим! Потом конечно, при Империи расслабились, но путь к ней был не менее, а то и более тяжел, чем у России. Этим, своим милитаризмом мышления, военным духом всеобщего патриотизма, крестьянским консерватизмом и латентной завистью к более развитой Элладе и греческому миру, жертвенностью и имперским пафосом римляне близки России. Вот мой интересный пост посему Одна ремарка по поводу римлян. Читаю Тита Ливия, там по спискам римских граждан интересная тенденция выходит. Рост римлян на протяжении веков был незначительным и часто уменьшался до численности раннего Рима и это при постоянно увеличивающейся территории завоеваний. А для римлян были характерны как раз многодетные патриархальные семьи. Это говорит о том, что цена побед Рима была тяжелой и катастрофичной для демографии. Даже потери СССР в ВОВ отдыхают по потерям римлян, которые не редко выходили из войн с половиной довоенного населения. Например до II Пуннической(кон. III в. до н.э.) Рим насчитывал около 300 тысяч граждан, после окончания войны, закончившейся разгромом Карфагена римлян насчитывалось менее 150 тысяч... И тем не менее Рим продолжал стремительную экспансию. К концу правления Августа(14 г.н.э.) римских граждан благодаря титаническим усилиям императора по сохранению семьи, выведению колоний, репрессий против разврата* и раздачей римского гражданства насчитывалось более 4 миллионов(в позднею республики римское гражданство было дано всей Италии) . И это на 60 миллионную империю. Империя громадная, а римлян мало. Вот и секрет, почему Рим отказался от завоевания Германии, Скифии, Персии и не вышел к Индии как Александр. Интересно, что Германия и Персия(тогда Парфия) римлянами громилась и завоевывалась неоднократно, но Рим регулярно выводил оттуда войска на старые границы. Вот так-то. Тяжел и кровав, тернист путь к бессмертному величию. * Август демонстративно отправил в изгнание родную дочь Юлию за то что завела любовника. Чем-то это напоминает Россию с ее тяжелой экспансией в Евразии. И вот, чтобы живя в этих буднях военного времени, походов, сражений, обороны, великих побед и еще более страшных поражений римляне так и не очерствели, а развились в великую культурную нацию, это еще раз говорит о древних римлянах как о народе который не оставит равнодушным. Link to comment Share on other sites More sharing options...
студент Posted March 6, 2009 Share Posted March 6, 2009 Ты скорее слабо знаешь. Не спорю )) Беглое изучение википедии показывает, что культура Рима - заимствования покоренных народов. Может, в этом их и величие...? Они не уничтожали на корню инородное, а впитывали его. Мифология - греческая, инженерные новшества (поправь, если ошибаюсь) у покоренных племен. Link to comment Share on other sites More sharing options...
Тиберий Posted March 6, 2009 Author Share Posted March 6, 2009 Не спорю )) Беглое изучение википедии показывает, что культура Рима - заимствования покоренных народов. Может, в этом их и величие...? Они не уничтожали на корню инородное, а впитывали его. Мифология - греческая, инженерные новшества (поправь, если ошибаюсь) у покоренных племен. Хых, «заимствовали » Так все у друг друга заимствовали. Не заимствовали только первичные цивилизации типа древнеегипетской и шумерской. Греки у финикицев и египтян кучу всего взяли. Римляне тоже много заимствовали, где-то много, где-то меньше, перерабатывали по-своему и распространяли как свое. Все так делали. Но у римлян это получилось лучше чем у конкурентов. В итоге величайшую империю создали именно римляне, задел которой столь мощен, что Римская Империя стала колыбелью для современной европеской цивилизации недавно господствовавшей на планете и доминирующей сейчас, к ней кстати принадлежит и наша Россия. Link to comment Share on other sites More sharing options...
студент Posted March 6, 2009 Share Posted March 6, 2009 Вот еще, что не нравится Карфаген полвека добросовестно исполнял договор с Римом, но, выведенный наконец из терпения беспрестанными захватами карфагенской земли со стороны Массиниссы и не находя защиты и справедливости у Рима, выставил войско против нумидийца. Римляне увидели в этом нарушение договора, воспрещавшего карфагенянам вести войну без разрешения Рима, и под этим предлогом потребовали полного разоружения Карфагена, а когда это было исполнено, то разрушили город и переселили жителей на другое место, вдали от моря. Тогда последовала трёхлетняя геройская защита города, окончившаяся полным его разрушением. Так образовалась Р. провинция «Африка». Я так понимаю, римляне хотели полного уничтожения Карфагена, но им нужно было моральное что ли оправдание своего поступка. И они его нашли. Получается, что на словах позиционируется доблесть, милость к проигравшим, а на деле при удобном случае полная расправа над врагом. Ясно, что Карфаген был занозой на теле Рима. Ясно, что он мог востановить могущество и снова грозить римлянам. Но опять же позиция Рима представляется несколько лицемерной. Link to comment Share on other sites More sharing options...
Тиберий Posted March 6, 2009 Author Share Posted March 6, 2009 Студент, вот мой пост про Карфаген в теме о геноциде, как раз по-твоему вопросу, как видно не все так просто как пишешь ты. Ну Древний Рим например не отрицал геноцида. Резня галлов долины По времен Второй Пунической было славным подвигом римского оружия для римлян и победа над давним врагом и пособниками Ганнибала. Впоследствии галлы долины По полностью романизировались. В древние времена с этим попроще было, не было тогда «мирового сообщества» и такого развития печатного слова, а если и было, то не особо оказывало влияния, сознательная жестокость к врагу воспринималась как сила. На фресках побед просвещенных египетских фараонов горы отрубленных рук. Победные реляции египетских войск пестрят данными сколько они уничтожили и обезлюдели племен и народов. В статье Лейзи написано про Карфаген. Коснусь его подробней. Там интересный случай. В релузьтате Второй Пуннической Карфаген как известно был разгромлен. В римской традиции эта война, что-то типа нашей Великой Отечественной и даже похлеще. В результате войны римляне понесли просто колоссальные потери, их старо в два раза меньше. Представляете да. СССР процентно потерял намного меньше из 190 миллионов 26, т.е. где-то седьмую часть населения. А тут половину. Войска Ганнибала не просто уничтожали римские армии пачками они устроили геноцид римлянам, разрушили сельское хозяйство, сожгли землю, а уж сколько мужиков убыло представить трудно. И вот Рим умывшись и искупавшись в крови торжествует. В Африке, при Заме, Сципион громит Ганнибала. И римляне не устраивают геноцид карфагенянам, они договорами разрушили их великодержавность, запретив экспанцию и наложили контрибуцию. Ничего они не разрушают и не сравнивают с землей. То есть за деяния войск Ганнибала в Италии карфагеняне отделались легким испугом. Тогда это на Средиземноморье произвело эффект, выглядело очень благородным. Об этом пишет Полибей рассуждая о Третьей Пуннической, де куда исчезло старое римское благородство. А теперь поймите римлян. Выйграли они в самой тяжелой своей войне, а Карфаген из-за запрещения иметь армию быстро восстановил свою торговую мощь, до военной экспансии рукой подать. Наиболее дальновидные римляне, типа ветерана Второй Пунической Катона Цензора подняли панический шум: «Карфаген должен быть разрушен!», «И все-таки я считаю Карфаген должен быть разрушен!». У карфагенян прошел конфлитк с нуммидицами, римляне поддерживавшие вторых которые действовали не справедливо и римяляне опять не справедливо потребовали разрушения Карфагена. Карфагеняне испугались и готовы были предоставить заложников, римяляне потребовали выдать комплекты вооружения карфагенских арсеналов, последние под страхом выдали на несколько десятков тысяч солдат. То есть страшные подозрения римлян были похожи на правду. И они опять не справедливо плюнули на мирные инициативы карфагенян и начали войну, пятиминутного блицкрига не получилось, Карфаген действительно стал сильным, что убедило римлян и римляне после трех лет боев разрушил Карфаген. Из полумиллионного населения Карфагена в живых осталось менее 60 тысяч. Настоящий акт геноцида. Напоследок римляне сожгли город, потом разрушили его и вокруг города обвели бороздой плуга и посыпали солью как проклятого места. В Риме было ликование. С точки зрения, тогдашнего международного права римляне поступали коварно и подло, да и мне это казалось так коварно, подло и жестоко как неумолимая сила. А вот когда свяжешь это с Второй Пунической, ее колоссальными потерями, страшными гекатомбами римлян, геноцидом, то уже не так осуждаешь римлян. Для них все это было свежо в памяти. Свой благородный поступок они помнили, для них Карфаген поступил не благородно внось став на конкуренцию римлянам, это было предательство. Жестокий враг возрождался. И римляне, не восстановившие потери, страшно испугались, до чертиков-проклинание территории Карфагена после его разрушения показательно. Чтобы понять тогдашний страх вот такой пример, в одном Карфагене населения было больше, чем всего было римских граждан. Вот и корни той беспощадности. Потом Рим, в общем, избегал таких действий и больше знаменит своими правовыми действиями к врагу. Например Юлия Цезаря, всерьез, хотели судить в Риме, за жестокость к врагу, и нарушение договоров с галлами. Да и перед Пуническими, например, римляне выдали Пирру убиц согласившихся его убить. А ведь шла тяжелая война с Пирром и он два раза сокрушительно громил римлян. Поэтому случай с Карфагеном может претендовать на уникальность. Link to comment Share on other sites More sharing options...
Бронеходы Lazydog Posted March 6, 2009 Бронеходы Share Posted March 6, 2009 Ну некое лицемерие в позициях Рима всегда имело место быть ибо его внешняя политика определялась внутренними склоками между политиками. Однако у кого нет лицемерия во внешней политике? Link to comment Share on other sites More sharing options...
Тиберий Posted March 10, 2009 Author Share Posted March 10, 2009 Ну некое лицемерие в позициях Рима всегда имело место быть ибо его внешняя политика определялась внутренними склоками между политиками. Однако у кого нет лицемерия во внешней политике? Совершенно верно. Link to comment Share on other sites More sharing options...
Тиберий Posted January 4, 2010 Author Share Posted January 4, 2010 Традиции и ментальность солдат Римской империи В Древнем Риме статус гражданина с необходимостью предполагал воинскую службу. Однако с превращением Рима-полиса в мировую державу на смену ополчению граждан приходит постоянная профессиональная армия, которая в значительной степени эмансипируется от общества и образует особую корпорацию с собственными интересами, идеологией, моральными обязательствами и нормами поведения. Этот процесс находит свое отражение в литературе позднереспубликанского и императорского времени, в которой появляется новый образ римского солдата, отражающий общественное мнение образованной части общества об армии. Социальные качества, поведение и психология солдат оцениваются античными авторами преимущественно в моральных категориях. Соответствующие характеристики в большинстве случаев эмоционально и риторически окрашены, предвзяты, нередко огульны и анахронистичны. В целом отношение образованных кругов к армии представляет собой смесь отчуждения, антипатии, презрения и страха. В их представлении солдат выглядит грубым полуварваром, нечестивым воякой, своевольным, бесчестным, алчным и продажным. Яркость многих конкретных эпизодов и деталей в описании солдатского облика и поведения в общем не оставляет сомнений, что эти стандартные пороки действительно присутствовали с военной среде и не были только литературной фикцией. Вместе с тем позиция большинства античных авторов по отношению к армии, по самой своей морализаторской сути, амбивалентна. За обличительным пафосом и акцентированием коренных пороков солдатской массы имплицитно присутствует определенный нормативный идеал истинно римских воинских качеств, который как раз и является критерием, позволяющим оценивать те или иные явления как моральное зло. Жизненная реальность этого военно-этического идеала обнаруживается в тех же литературных источниках, когда они “проговариваются”, приводя выразительные факты подлинно героического поведения простых солдат и командиров, фиксируя неоднородность солдатской массы с точки зрения приверженности воинскому долгу. И мы должны, наверное, доверять этим свидетельствам не меньше, чем свидетельствам о порочной природе профессионального солдата. И в тех и в других свидетельствах используется система топосов и понятий, в основе которой лежат ключевые ценностные оппозиции, определявшие, очевидно, мировосприятие не только авторов, но и самих солдат. Разумеется, тот факт, что поведение и мораль солдат оцениваются в источниках в соответствии с традиционной шкалой ценностей, не означает тождественности этих ценностей и позитивных компонентов солдатской ментальности. Последние, будучи генетически связаны с первыми, обладали в то же время собственной спецификой, обусловленной эволюцией характера армии. Рассмотрев императорскую армию как особый социально-политический организм, мы пришли к выводу, что по ряду своих параметров и принципов он был изоморфен основополагающим структурам римского общества. Многие социальные элементы, объединявшие людей в гражданской общине, прежде всего причастность рядовой массы к осуществлению властных функций, а также дружеские связи в рамках различных микрообщностей, присутствовали в жизни военного сообщества, делая легион и лагерь подобием civitas. Однако в императорский период вступление на военную службу влекло за собой кардинальный разрыв с гражданским обществом. Для императорской армии характерен новый тип воина, имеющего особый социально-правовой статус и ценностные ориентации, основанные на приверженности солдат своей части, преданности императору и солидарности со своими боевыми товарищами. Именно эти моменты обусловливали специфическую корпоративность императорской армии. Одним из важных истоков такой корпоративности были отношения воинского товарищества. Существование в римской армии различных неформальных групп, основанных на товарищеских связях, подтверждается анализом эпиграфических материалов. Надписи показывают, что, помимо чисто дружеских чувств, основой таких содружеств могли быть земляческие связи или одновременный призыв на военную службу, приверженность тому или иному культу, членство в одной коллегии. Показательно, что товарищеские связи, сложившиеся за годы службы, нередко сохранялись среди вышедших в отставку ветеранов. По-видимому, существенную роль в развитии неформальных дружеских связей играли малые подразделения, в которых проходила вся повседневная жизнь солдат. На основе воинского товарищества происходило сплочение так называемых первичных групп, что служило важным фактором боеспособности подразделений. В то же время воинское товарищество являлось необходимым социальным элементом, компенсировавшим отсутствие в военной жизни гражданских и семейных связей. Корпоративный дух действительно определял многие существенные черты воинского этоса и ментальности. Мнение ближайших товарищей и честь подразделения, к которому принадлежал солдат, были первостепенными мотивами его поведения в бою. Корпоративность отдельных воинских частей, прежде всего легионов, находит свое выражение в особых традициях и индивидуальности каждой данной части. Нельзя, однако, не видеть, что корпоративная солидарность военных нередко оборачивалась их круговой порукой, особенно во время солдатских мятежей и гражданских войн, а также при конфликтах с гражданскими лицами. В целом же корпоративность императорской армии, основанную на своеобразных социальных связях внутри воинского сообщества и особых личных отношениях императора и солдат, можно считать закономерной формой сплочения войск в условиях, когда гражданско-общинные или родоплеменные связи не могли стать основой военной организации. С особенной наглядностью противоречивое сочетание древних полисно-республиканских традиций с реалиями профессиональной армии раскрывается в дихотомии статусов гражданина и солдата, которая берет начало в изначальном дуализме военной и гражданской сфер, характерном для раннего Рима. В политике рекрутирования и в отношении к воинам сохранялись многие традиционные установки, в частности ориентация на гражданский статус легионов и комплекс моральных требований, предъявляемых к военнослужащим, которые могут рассматриваться как особая часть римского гражданства, а отнюдь не как наемники. Этими традициями во многом обусловливались политическая роль армии и ее взаимоотношения с носителями императорской власти. Непосредственным механизмом самоорганизации воинского сообщества и выражения его властной роли был институт воинской сходки, которая на всем протяжении истории Рима выступала как одна из форм власти граждан. И хотя потестарная функция сходки лежала вне формально узаконенных норм, но основывалась на прецедентах и обычаях, именно через этот институт армия включалась в действие системы акцептации императорской власти, выступая, особенно в кризисных ситуациях, в качестве ключевого и во многом самостоятельного субъекта политической борьбы. Другой формой волеизъявления войска был военный мятеж. Несмотря на то что в римском военно-уголовном и государственном праве существовали четкие определения мятежных действий и устанавливались соответствующие санкции, эти последние на практике далеко не всегда применялись в полном объеме. В литературных источниках при описании солдатских волнений и мятежей всячески подчеркиваются анархически-оргиастические и иррационально-стихийные аспекты, однако при более внимательном анализе механизма военного мятежа можно видеть, что римские солдаты не вели себя как простые наемники, но даже в ситуации мятежа ощущали себя носителями суверенной власти, партнерами и опорой императора. Однако в моменты кризиса власти мятеж войск мог инициироваться и направляться честолюбивыми претендентами на престол и армия нередко использовалась как средство политического действия. В эпоху Империи получили своеобразное развитие те особые отношения и связи между императором и войском, которые возникли в последнее столетие Республики и могут быть интерпретированы как войсковая клиентела. Эта клиентела, основанная как на разнообразных неформальных узах, так и на военной присяге и взаимных обязательствах договорного характера, была монополизирована принцепсами и стала одним из ключевых факторов функционирования политической системы Римской империи. Специфика военной клиентелы заключается, на наш взгляд, в том, что соответствующие обязательства солдат, определяемые понятием fides, неразрывно переплетались с военно-этическими представлениями. Положение патрона войск ко многому обязывало принцепсов, требуя от них постоянной заботы о солдатах, проявления щедрости по отношению к войску, демонстрации своих военных качеств и близости к солдатской массе. Неоднозначное переплетение древних традиций и ценностных установок с новыми тенденциями в развитии военной организации обнаруживается в сфере воинских ценностей. Это относится прежде всего к традициям воинской дисциплины. Ее аксиологическое значение раскрывается через оппозицию между героической нормой, выраженной понятием “суровость”, и разнообразными пороками, которые были результатом заискивания и потворства солдатам со стороны военачальников. Начиная с позднереспубликанского времени в источниках все более настойчиво подчеркивается необходимость соблюдать определенный баланс между этими двумя полюсами. Такие суждения показывают, что в условиях регулярной профессиональной армии для поддержания дисциплины требовались иные средства, нежели в гражданском ополчении. В императорской армии дисциплина обусловливалась не беспощадностью наказаний или гражданской солидарностью, но организационно-правовыми мерами, систематическим обучением личного состава, различными льготами и привилегиями, корпоративным единством воинских частей, личными связями императора и войска. Вместе с тем дисциплина в значительной степени определялась ценностными представлениями, глубоко укорененными в сознании солдат и связанными с понятиями воинской чести и долга. Не менее значимой категорией системы ценностей римской армии является понятие воинской доблести. Virtus всегда рассматривалась как неотъемлемое национальное качество римлян, как решающий фактор их побед. Специфика римского понимания воинской доблести заключается в том, что данная категория органически связана с представлениями о чести и славе и включает в себя ряд нормативных качеств (таких, как стойкость, храбрость, усердие, дисциплина), будучи неотделимой от строгой продуманной организации, выучки и постоянного ратного труда, а также от ревностного состязания. Являясь по своему происхождению аристократической ценностью, virtus в то же время становится моральным ориентиром для простых солдат. Многие факты римской военной истории подтверждают присутствие в солдатской ментальности исконно римских представлений о воинской доблести, чести и славе, пронизанных всеохватывающим агональным духом. Ревнивое отношение к воинской чести и доблести обнаруживается в стремлении публично продемонстрировать лучшие воинские качества, добиться их признания со стороны соратников и командиров. Требования неписаного кодекса воинской чести нередко превалировали над всеми прочими соображениями, делая состязательность действенным регулятором индивидуального и коллективного поведения солдат. Представления о воинской чести и славе носили в императорской армии сугубо корпоративный характер: в них доминировало отнюдь не патриотическое начало, но достойная репутация самого воинского коллектива и его вождя. В целом же агональный дух в римской армии, несомненно, получил большее развитие, чем в армиях греческих государств. Одним из показателей этого является детально разработанная и гибкая система воинских почестей, существовавшая в Риме, которая в императорский период продолжала развиваться во многом на основе старинных традиций и в целом весьма успешно стимулировала в воинах служебное рвение и желание отличиться на поле боя. В принципе воинские почести в виде повышения в чине и знаков отличия всегда мыслились как вознаграждение за проявленные доблести, хотя в реальной действительности многое зависело от социального происхождения и статуса военнослужащего, его чина, протекционизма и т. п. обстоятельств. В представлении солдат воинские почести непосредственно связывались с императором, к которому в эпоху Империи полностью перешло право награждать отличившихся и производить повышения по службе. Но, как показывают некоторые эпиграфические источники, в отдельных случаях воинские коллективы могли инициировать предоставление воинских почестей. О большом значении наград и повышений для самих солдат с очевидностью свидетельствуют подробные надписи с перечислением основных этапов и обстоятельств служебной карьеры, а также исполнение обетов богам по случаю повышения в чине. Если продвижение по служебной лестнице подкреплялось солидными материальными выгодами, то знаки отличия всегда оставались, по существу, моральными стимулами, значимость которых напрямую зависела от сохранения традиционных ценностных ориентации в солдатской среде. Упадок dona militaria, видимо, не случайно начинается со времени Каракаллы, когда практически исчезли различия по статусу между солдатами легионов и вспомогательных войск. Римские военные традиции были в значительной степени пронизаны религиозными представлениями. Выражением профессионально-корпоративной идентичности воинского сообщества являлась religio castrensis, которая выделяется как таковая с появлением профессиональной армии. Достойная служба отечеству и императору, воинская доблесть и честь были неотделимы от pietas. Воины напрямую связывали с божественным покровительством свои успехи в военной карьере, победы римского оружия, благополучие соратников и императора. Религиозно-культовая практика армии была пронизана не только формализмом и рутиной, но также искренней индивидуальной верой простых солдат. Это особенно хорошо видно на примере того почитания, каким в императорской армии были окружены военные знамена. Играя большую роль в управлении войсками в бою и на марше, signa militaria наглядно воплощали индивидуальность воинских частей и подразделений, являлись символами победоносной мощи легионов, олицетворением воинской славы и чести. Их присутствие в боевых порядках служило действенным моральным стимулом доблестного поведения солдат на поле сражения. Анализ нарративных и эпиграфических источников показывает, что в основе такого отношения римлян к военным знаменам (которое по своей интенсивности практически не имеет аналогий у других античных народов) лежали сакральные представления о сущности signa. Они были окружены настоящим культовым почитанием. Вероятно, почитание знамен было связано с культом Гениев воинских формирований и культами других римских божеств, в том числе Юпитера. Сакральная сущность signa, судя по всему, близка к понятию нумена - особой божественной силы, присущей предметам и лицам. Следует признать правоту тех исследователей, которые подчеркивали божественную природу римских signa militaria, указывая на действительно религиозный характер их культа. В целом же religio castrensis успешно формировала наиболее значимые ценностные приоритеты воинской жизни, эффективно помогала сохранять исконные римские традиции, психологически облегчала бремя тягот и опасностей, придавала определенный смысл солдатской службе, а порой и воодушевляла солдат на героические деяния. В качестве общего итога необходимо отметить, что традиции и ментальность императорской армии по многим своим параметрам и компонентам непосредственно коррелируют с исконной римской шкалой ценностей. Такая корреляция вполне закономерна, поскольку военные институты и воинская этика всегда в конечном счете зависят от политических, социальных и идеологических устоев данного общества. С созданием постоянной профессиональной армии происходит ее обособление как специфического сообщества и формируется особый воинский этос, базирующийся на профессионально-корпоративных по своему характеру ценностях, в известной степени отрицающих или трансформирующих прежние идеалы. В то же время консерватизм военных традиций обусловливал сохранение - пусть и в трансформированном виде - ряда базовых военно-этических понятий и институтов, закрепленных обычаем, военным правом и сакральными установлениями и сохранявших в той или иной степени полисно-республиканскую природу. Источник: Махлаюк А. В. Солдаты Римской империи. «Филологический факультет Санкт-Петербургского государственного университета», «Акра». Санкт-Петербург, 2006. Link to comment Share on other sites More sharing options...
студент Posted June 16, 2010 Share Posted June 16, 2010 Не стал создавать новую тему, просто оставлю это здесь, если кто узнает, есть ли книга в Москве, отпишитесь, пожалуйста. В России впервые издан полный перевод "Сатурналий" Амвросия Макробия В России впервые издан полный перевод "Сатурналий" (Convivia Saturnalia) латинского автора Амвросия Макробия времен заката Римской империи. С латыни на русский уникальную книгу объемом в 370 страниц перевел профессор Уральского госуниверситета им. Горького Витольд Звиревич. При этом университете она и издана тиражом всего 300 экземпляров. На фоне варварских нашествий и всеобщего хаоса в V веке нашей эры Макробий кропотливо собирал различные сюжеты античной литературы для своего сына - Евстахия. Автор сначала рассуждает о происхождении праздника Сатурналий (праздник в честь Сатурна у римлян, с именем которого они связывали введение земледелия и первые успехи культуры), затем переходит к оценке достоинств Вергилия и других античных писателей, а также к рассуждениям на различные темы и забавным анекдотам из жизни великих людей прошлого. В "Сатурналиях" Макробия сохранено огромное количество цитат и фрагментов из утраченных сочинений античной словесности. Как сообщает ИТАР-ТАСС, перевод Звиревича выполнен по оригинальному изданию "Сатурналий", хранящемуся в отделе редких книг Научной библиотеки университета. По словам директора издательства Алексея Подчиненова, эта книга, изданная около полторы тысячи лет назад, имеет весьма простой внешний вид в бумажном переплете. Главная ее ценность - содержание. "Сатурналии" написаны в жанре "философского пира" - использование этого сюжета позволяло привлечь читателя описанием застольной беседы ученых мужей. Персонажи "Сатурналий" беседуют за столом на самые разные темы - музыка, литература, ораторское искусство. Сам Макробий называл свою книгу "запасом знания из закромов учености". Публиковать отдельные фрагменты перевода "Сатурналий" Витольд Звиревич начал еще в 2005 году. Однако полностью книга вышла только теперь. Одной из наиболее трудных задач было восстановление цитат из других авторов, которые Макробий часто сокращал или перестраивал. Эта обширная переводческая и комментаторская работа, а также словарь имен и названий позволяют современному читателю без труда понять текст. Витольд Звиревич в 1962 году окончил исторический факультет УрГУ, где специализировался в области антиковедения. С 1965 года он преподает на философском факультете, где в 1975 году защитил кандидатскую, а в 1998 - докторскую диссертацию. Звиревич - автор ряда трудов по истории древней философии, а также переводов античных авторов. Студентам практически любого российского университета хорошо известна его книга, выдержавшая ряд переизданий в Екатеринбурге и Москве и ставшая "классической" в своем роде - учебное пособие "Философия древнего мира и средних веков", охватывающее период от Конфуция и Аристотеля до Фомы Аквинского. Link to comment Share on other sites More sharing options...
Бронеходы Lazydog Posted June 16, 2010 Бронеходы Share Posted June 16, 2010 Оо, ну наконец то российская общественность приобщится к исскусту пожрать Convivia Saturnalia 3.13: The Bill of Fare of a Great Roman Banquet, 63 BCE Римляне придавали огромное значение получению удовольствия от еды. Никогда еще не уделялось столько времени и сил исскуству приготовления. Исскуство приготовления еды было поднято на один уровен0 с исскуством скульптуры или музыки. Пишу по памяти, так что не взыщите, перевод может не соответствовать. Но труд интересный. Link to comment Share on other sites More sharing options...
Recommended Posts
Create an account or sign in to comment
You need to be a member in order to leave a comment
Create an account
Sign up for a new account in our community. It's easy!
Register a new accountSign in
Already have an account? Sign in here.
Sign In Now